Приближаясь к совершеннолетию, Ганебис дозрел, наконец, до того, чтобы собрать свою собственную свиту. Но, Боже, кого он в нее включил! Самым родовитым в ней был Синдал, сын начальника городской стражи Тарейба - исполнительного служаки из захудалого баронского рода, жившего только за счет королевского жалованья. Тарейба Рохан держал на этой должности только потому, что не видел в нем никаких амбиций. У Синдала было мало шансов унаследовать должность отца, но, похоже, все же на что-то надеялся, потому и прибился к младшему принцу, которому приходился ровесником. Кроме него в окружении Ганебиса оказалось трое младших сыновей мелкопоместных дворян, из тех, что получает в наследство только коня с доспехами, а там уж зарабатывай себе на жизнь мечом и копьем. Впрочем, свое воинское мастерство они натренировать успели весьма изрядно и на роль телохранителей принца годились вполне. Ну а наличие в этой свите Хенкоса - сына торговца, одного из поставщиков двора, и вовсе вызывало насмешки у отпрысков высокородных дворян, окружавших Аугена. Младший брат наследника так благоволит купцу? Может, он еще и какого-нибудь кухонного мужика к себе приблизит?
Хенкос, однако, не торчал постоянно в королевском замке. Он то и дело выбирался в город и даже за его пределы с поручениями Ганебиса, в основном добывая какие-то ингредиенты для его алхимической лаборатории. Парень он, однако, был пронырливый и умел втереться в доверие к иностранным купцам. В ходе бесед с ними он кроме нужных реактивов разживался и сведениями о жизни соседних стран, которыми потом делился со своим сюзереном. Хенкос был одним из немногих, кто имел доступ в покои Ганебиса в любое время дня и ночи.
Связи Ганебиса с матерью по мере его взросления и не думали слабеть. Помимо подпитки деньгами, а на его алхимические опыты с годами стало уходить все больше и больше средств, они часто вели какие-то заумные беседы, недоступные пониманию охраняющих их стражников. Иногда в них участвовали и Танейб с сыном, хотя начальнику стражи подобное времяпрепровождение было не совсем к лицу. Сам Танейб, впрочем, объяснял это заботой о будущем сына, и ему в принципе верили. Если сюзерен мается дурью, то и придворным приходится соответствовать, чтобы ему угодить.
Впрочем, что там за интриги ведутся в окружении младшего сына, Рохана сейчас мало интересовало. На горизонте вдруг замаячила возможность расширить королевство. Маркиз Тости основательно рассорился со своим сюзереном, королем Дестерома Скерхли, и готов был поднять мятеж, отложившись со своей маркой. Понимая, что одному ему против всего Дестерома не устоять, он искал покровительства Рохана, обещая принести ему вассальную присягу. Марка Тости была богата ценными рудами и оказалась бы для Витании хорошим приобретением, но все понимали, что Скерхли от своих прав на эту провинцию так запросто не откажется. Стало быть, на горизонте маячила война.
За минувшие века границы этих двух королевств менялись неоднократно, в зависимости от текущего соотношения сил, и в архивах можно было отыскать какие-то правовые основания, почему маркой Тости должна владеть именно Витания, но у Дестерома основания были уж точно не меньше. Святой Престол отказался выступать в качестве арбитра, так что отношения теперь предстояло выяснять на поле боя. Ну, это если действительно объявлять войну. Поскольку Дестером с этим делом пока не спешил, инициативу приходилось проявить королю Витании.
Королевский Совет, собранный по столь важному делу, в целом высказал уверенность в успехе планируемой кампании. Витания могла выставить больше латной конницы, чем Дестером, а это обычно становилось решающим аргументом на поле боя. Диссонансом прозвучало мнение Ганебиса, впервые, по случаю достижения совершеннолетия, допущенного к обсуждению столь важных вопросов. Принц заявил, что отцовские полководцы зря недооценивают дестеромскую пехоту, вооруженную длинными копьями и луками. Ее лихим наскоком не сомнешь, а лучники тогда смогут сильно проредить ряды атакующих. Опытные мужи в ответ дружно обвинили Ганебиса в некомпетентности и чуть ли не в трусости. Со словами: "Делайте, как знаете, но не забывайте потом, что я вас предупреждал", - строптивый принц покинул совет. Решение в его отсутствие было принято единогласно.
В поход Ганебиса брать, разумеется, не стали. Какая там польза от книжного червя, не умеющего владеть оружием! А вот Ауген напросился сопровождать отца и взял с собой всю свою свиту. Этот молодой, но уже хорошо подготовленный боец грезил о воинской славе, и хотя руководить полками ему пока не поручали, возможность сражаться плечом к плечу с отцом пока вполне удовлетворяла его амбиции.
Младший принц с матерью остались в столице на хозяйстве. Довольно скромный ее гарнизон сводился, по сути, к городской страже и охранникам королевского замка. Конницы при них осталось всего ничего, из придворной знати - только ветераны, не способные уже сесть в седло. Впрочем, об обороне здесь пока никто не думал. Славный король Рохан непременно разобьет супостатов и вернется домой с победой - какие в том могут быть сомнения?
Военная компания, однако же, сразу не задалась. Скерхли, не желая встречаться с противником в чистом поле, где у того было бы несомненное преимущество, постоянно маневрировал, завлекая воинство Рохана вглубь своих земель. Наступающая витанийская армия занялась грабежами захваченных сел, что, понятное дело, совсем не нравилось дестеромским крестьянам. Они стекались к своему королю, вооруженные кто чем, но по большей части луками. Не самое подготовленное воинство, но зато пышащее злобой к захватчикам.
Наконец, Рохану удалось загнать противника в холмистую местность, переходящую дальше в горы. Тут Скерхли перестал отступать и стал оборудовать позиции для решающего сражения. Витанийцы, которым надоело это изматывающее преследование, были только рады покончить с врагом одним ударом.
Наутро прояснилась диспозиция. Свою королевскую ставку Скерхли расположил на вершине довольно крутого холма, господствующего над местностью. На его склонах выстроились плотными рядами дестеромские копейщики, а за их спиной маячили многочисленные лучники. Конница Скерхли частично окружала его ставку, а частично крейсировала вокруг холма, прикрывая фланги. Эту ее часть смять труда не составило бы, но так до вражеского короля не доберешься. Кое-кто из полководцев Рохана советовал ему не лезть на рожон и обложить Скерхли на его холме. Оголодают дестеромцы - и сами вынуждены будут атаковать силами своей пехоты, а как только спустятся на ровное место, мы их тут же сметем. Но более молодые и горячие аристократы во главе с принцем Аугеном требовали атаковать врага на самом холме, так, мол, победителям будет больше славы. Рохан, на свою беду, поддался их уговорам.
Когда латная конница Витании перешла в наступление, выяснилось, что, атакуя вверх по склону, сильно не разгонишься. Конная лава не смогла смять неожиданно стойких копейщиков, а на вставших всадников и их коней посыпались тучи стрел. Пришлось откатиться и перестраиваться для новой атаки.
Витанийцы атаковали трижды, пока у них совсем не иссякли силы, и тут дестеромские копейщики вдруг сами перешли в наступление. Началась резня. Сломленные витанийцы не успели еще толком оторваться от врага, когда на них с вершины холма обрушились конные латники Скерхли. И пусть их было значительно меньше, но они были свежи и сумели хорошо разогнаться. Витанийцы удара не выдержали и обратились в бегство. И тут в бой вступила вторая часть дестеромской конницы, охватывая противника с флангов.
Сеча разбилась на отдельные схватки. Телохранители Рохана и Аугена отчаянно сопротивлялись, но, будучи окружены со всех сторон, падали один за другим. Ауген, под которым пал конь, сражался теперь пешим, размахивая во все стороны двуручным мечом, но затем дестеромцы навалились на него скопом и погребли под собственными телами, и все это на глазах у Рохана, который решил тогда, что потерял старшего сына. Что ж, пророчество Дебенуса оказалось верным: наследовать Рохану теперь будет все же Ганебис, избежавший этот мясорубки.
Когда рядом с Роханом пал последний телохранитель, самого короля завалили арканом. Итак, его ждал плен. Достаточно почетный, как принято у благородных людей, но без огромного выкупа его теперь точно не отпустят, да и часть исконных витанийских земель теперь придется уступить победителям. Ну, что же, таковы законы войны, счастье преходяще.
Уже оказавшись в ставке Скерхли, Рохан узнал, что везение оставило его не до конца. Его старший сын оказался жив и даже не особо сильно изранен. Столь знатного пленника дестеромцы, разумеется, постарались исцелить, и это им удалось. Теперь витанийцам предстояло выкупать и короля, и его наследника, и еще нескольких попавших в плен знатных сеньоров. Цену за них за всех заломили в два миллиона золотых, что и было зафиксировано в акте о капитуляции, который Рохану пришлось подписать. Помимо денежного выкупа Витании пришлось уступить победителю три свои пограничные провинции.
Под этим актом Рохан расписывался с тяжелым сердцем, но другого выхода у него не было. Сам виноват, что полез в эту авантюру, не послушавшись предостережений младшего сына, и что вздумал атаковать вражескую пехоту вверх по склону, не оставив себе даже резерва на крайний случай. Теперь оставалось только ждать, когда гонцы доскачут до витанийской столицы Канеры, когда Арлана с Ганебисом и оставшиеся при них советники соберут нужную сумму, когда доставят ее сюда под гарантии Святого Престола. И тогда Скерхли, отнюдь не чуждый рыцарской чести, должен будет освободить своих знатных пленников. Никакой иной исход всей этой драмы Рохану даже в голову не приходил. О том, что он сам будет делать, вернувшись в обнищавшую по его вине страну, король пока старался не думать.