Доводилось ли кому-нибудь из вас находиться в дорожной поездке со своими родителями и сотворить нечто, что настолько досадило бы вашей матери или отцу, чтобы те свернули бы на обочину и тут же на месте вас отшлепали бы? Мне довелось.

Сейчас, оглядываясь в прошлое, я полагаю, что мне еще повезло, что это не случилось раньше, поскольку, пока мне не исполнилось девять лет, я полностью избегал подобных отшлепов.

Фактически, хотя мои родители и не были полнейшими противнниками отшлепов, я зарабатывал их очень редко, и почти всегда они ограничивались несколькими шлепками по заднему месту моих брюк. И было, вероятно, не более полудюжины отшлепов по голому заду или над коленями.

Все изменилось во время дорожной поездки, в которую мы с мамой отправились в то лето, когда мне исполнилось девять, - вместе с Бобби Дженкинсом, моим лучшим другом, и его мамой.

Моя мама и миссис Дженкинс вместе поехали на морское побережье, и только с нами, двумя мальчиками, поскольку как мой папа, так и мистер Дженкинс оставались работать в городе до следующего уикэнда.

Тут не было ничего, что ни случалось бы за последние два года, два отца приезжали затем на другом семейном автомобиле тремя днями позже, и обе семьи оставались на неделю на все той же арендованной части берега.

Проблема возникла, когда мы с Бобби начали дурачиться и, наконец, затеяли спор о том, что родители ведут машину как пьяные.

И к несчастью, хоть нас и предупреждали несколько раз, чтобы вели себя прилично, фразами типа: "Если мне придется остановить автомобиль, кто-то об этом пожалеет", мы их просто не слушали. В конце концов, мы были девятилетними и явно глупыми!

В итоге, однако, мама Бобби решила, что с нее достаточно. Внезапно свернув с автомагистрали Нью-Джерси на придорожную стоянку, она тормознула автомобиль на парковочной территории рядом со столами для пикников, полезла в свою дамскую сумочку и извлекла оттуда щетку для волос.

Быстро выйдя из автомобиля, она рывком открыла заднюю дверь, где теперь съежился Бобби, уже умоляя свою маму не шлепать его и слезливо обещая хорошо себя вести. Но все было бесполезно.

Дотянувшись и ухватив его за руку, она промолвила, что все предупреждала и предупреждала его, и теперь его ждет расплата за непослушание.

С этими словами она вытащила его из автомобиля, споро отвела к ближайшему столу для пикников и, несмотря на то, что некоторые другие столы по соседству были заняты, сдернула с него брюки и трусы до самых щиколоток, подтянула его повыше и, уложив к себе на колени, спешно начала шлепать щеткой, все время браня его и обещая выдать еще больше тем же самым, если он снова примется дурно себя вести.

К тому времени, когда она с этим закончила и вновь поставила его на ноги, зад Бобби определенно был ярко-красным и очевидно очень горячим и болезненным, так как он все явственнее плакал и скакал, пытаясь стереть боль из своего зада, и все это, чтобы в конечном счете свалиться, когда его трусы и джинсы, все еще cпутывающие ему щиколотки, заставили его споткнуться.

Для меня это было удивительное и тревожное зрелище - теперь и моя мама вышла из автомобиля, - и оно сделалось совсем плохим, когда я осознал, что некоторые взрослые, занимавшие соседние столы, открыто улыбались, а какие-то и реально потихоньку аплодировали.

Я помню, как, стоя там, реально ощущал сожаление и смущение за Бобби - ровно до того момента, когда миссис Дженкинс повернулась к моей маме, передала ей щетку и спросила, не хочется ли той применить ее схожим образом!

Затем я, помню, повернулся к матери в тот самый момент, когда и она обернулась, чтобы взглянуть на меня, и лицо ее помрачнело, когда она раз или два медленно хлопнула щеткой по своей руке.

Потом, очевидно, приняв решение, она ухватила меня за руку и потащила - теперь тоже умоляющего и протестующего - к тому же столу, где мой друг только что так унизительно был наказан. Минутой позже, когда Бобби, наконец, натянул свои брюки, мои оказались спущены.

Нет нужды говорить, что мое собственное публичное "надколенное представление" вызвало повторный и, очевидно, даже более восторженный всплеск аплодисментов от взрослых зрителей.

И когда мой отшлеп, наконец, завершился столь же унизительным моим собственным "краснозадым танцем", я также живо помню, как ухмылялись несколько более старших детей за одним из семейных столов.

Можно и не говорить, что остаток пути до побережья в тот день мы с Бобби проехали, осмотрительно стараясь избегать прямо усесться на наши все еще хорошо нагретые задние концы.

Но хуже всего, что мама после этого стала брать в семейные дорожные поездки ее собственную щетку. Более того, с этого момента и пока мне не исполнилось тринадцать, она очень регулярно применялась.