Когда мне было четырнадцать лет, мы с матерью и сестрой решили съездить на весенние каникулы к моей тете Карен в Чикаго. Мне очень хотелось повидать тетю, поскольку она в общем-то была красивым и веселым человеком.

Первую пару дней все шло хорошо. Моя бабушка решила приехать в Чикаго из Массачусетса, поэтому мама с сестрой отправились за ней в аэропорт. Это означало, что мы с тетей часа на два останемся одни.

После получаса наедине у нас с ней завязалась доброжелательная беседа. Затем тетя спросила меня о моих школьных оценках, что были плохи. Из того, что я помню, мне кажется, это было 1 "F", 1 "D", а все прочие "Cs".

Она разочаровалась и принялась высказывать свое к этому отношение. Потом она сказала мне: "Син, школа чрезвычайно важна, не глупи!"

Тут я разорался и произнес: "Карен, заткнись! Ты не моя мать!"

"Что ты мне сказал?" - я повторил сказанное, и она заорала на меня, сообщая, что я нахожусь в ее доме и что она намерена меня наказать. Я подумал, что она собирается просто рассказать об этом моей матери, чтобы уже та с этим разбиралась, что, как я знал, было бы куда хуже.

Затем она предоставила мне выбирать, меня накажет мать или она сделает это сама и ничего не скажет моей матери. Я промолвил, что она может наказать меня. Она ответила: "Хорошо, тогда ступай в мою комнату, а я прибуду туда через минуту."

Я ждал, и, наконец, она пришла туда с розовым шлепанцем. Она сказала, что намерена крепко меня отшлепать. Шанс получить отшлеп от моей красивой тети возбудил меня, четырнадцатилетнего мальчика. Меня действительно никогда прежде не шлепали, насколько хватало моей памяти.

Тетя Карен уселась на кровать и сказала мне подойти к ней. Затем она промолвила, что делает это, поскольку любит меня и хочет преподать мне урок. У нее не было детей, поэтому она не имела особого опыта в этом деле. Она сказала мне, что собирается отшлепать меня тем же способом, как ее саму и мою маму шлепала их собственная мать.

Потом она принялась расстегивать мои брюки, cтянула их вниз и сказала мне из них вышагнуть. Далее она спустила с меня трусы и тоже приказала вышагнуть. Моя тетя в самом деле не видeла меня нагишом с моего младенческого возраста, но я и не думал возражать, поскольку понимал, что все это останется только между нами.

Потом она приказала мне не шевелиться, пока она не скажет, а если я стану извиваться, то получу больше шлепков. Затем она сказала, что если я закричу до окончания отшлепа, то она продолжит шлепать, пока я не выдержу пять шлепков без единого звука из моего рта.

Потом она уложила меня поперек кровати, завернула мне рубашку до самой шеи и заставила вытянуть руки. Затем это началось, несколько крепких ударов шлепанцем, опять и опять. Примерно после пятнадцатого я принялся извиваться, и она сказала, что я получу пять дополнительных. После этого я перестал и сумел не извиваться на протяжении еще примерно пятнадцати ударов. Затем я начал хныкать, и меня ждало еще пять шлепков! Итак, после примерно сорока пяти ударов я перестал плакать и на этом дело закончилось.

Потом она поставила меня на ноги и с минуту хорошенько обнимала, говоря при этом, почему она меня отшлепала и что она меня любит. Я сказал, что тоже ее люблю, и поблагодарил за отшлеп. Затем она сняла с меня рубашку и, натянув на место трусы, отложила мои брюки и рубашку для стирки. Я спал, когда пришла домой мама, и тетя в разговоре с ней не упомянула ничего о моем отшлепе, просто сообщив ей, что я сладко сплю.